Построение социализма и ужесточение политического режима В результате стремительного «наступления социализма по всему фронту» к середине 1930-х гг. в СССР произошли огромные экономические, социальные и политические изменения. Они были закреплены в принятой 5 декабря 1936 г. новой Конституции СССР. Основной закон провозглашал победу социализма в стране. Политической основой государства провозглашались Советы депутатов трудящихся, но организация их работы менялась. Вместо всесоюзных, республиканских и областных съездов Советов создавалась система, включавшая районные, городские, республиканские Советы и Верховный Совет СССР. Конституция определяла политическую структуру СССР. В ее состав, помимо ВКП(б), входили «профессиональные союзы, кооперативные объединения, организации молодежи, спортивные и оборонные организации, культурные, технические и научные общества». Список носил исчерпывающий характер, иные организации возникнуть не могли. Конституция декларировала широкий круг прав граждан. Устанавливались всеобщие (до этого в СССР существовали категории населения, лишенные избирательных прав), прямые (вместо многоступенчатых), равные (вместо пропорциональных), тайные (вместо открытых) выборы в Советы всех уровней. Выборы в новые органы власти проходили в 1937 и 1938 гг. в праздничной обстановке. Однако одновременно в стране происходили массовые репрессии. В основе ужесточения режима в середине 1930-х гг. лежало представление руководителей СССР о допустимости превентивной (упреждающей) репрессии. Превентивные репрессии рассматривались как средство подавления не только отдельных личностей, но и целых социальных групп, чьи интересы были чужды принципам существующей власти и которые могли оказать ей активное противодействие. После революции можно выделить три этапа репрессивной политики. На первом этапе, который охватывает период революции и Гражданской войны, репрессии были направлены против «классовых врагов»: буржуазии, землевладельцев, офицеров, части интеллигенции, духовенства, казачества. Эти репрессии приобрели форму «красного террора». Второй виток репрессивной спирали приходится на конец 20-х начало 30-х гг. В качестве объектов превентивной репрессии выступали те, кто открыто не принимал курс на форсированную индустриализацию или сомневался в его правильности. Для устрашения нелояльных была организована серия громких показательных судов против интеллигенции, старых «буржуазных» специалистов («Шахтинское дело», «дело Промпартии» и др.). Особенно массовыми были репрессии против крестьян, которые противились коллективизации и раскулачиванию. В целом в ходе кампании по раскулачиванию в отдаленные районы страны была выселена примерно 381 тыс. крестьянских семей. Третий этап политики превентивных репрессий начинается в середине 1930-х гг. Теперь под каток «политической целесообразности» к прежним группам добавились и многие члены ВКП(б), особенно с дореволюционным стажем, несогласные с проводимым курсом, недовольные лично И.В. Сталиным и считавшие необходимым его отстранение от власти. Сталин воспользовался убийством в декабре 1934 г. первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) С.М. Кирова как поводом для физического устранения той части «старой гвардии» большевиков, которую считал для себя опасной. Результатом этого витка репрессий стала смена правящего слоя: из общественной жизни была удалена подавляющая часть старых большевиков. На их места выдвигались «молодые сталинцы», не сомневающиеся в правоте верховной власти и готовые выполнять все ее решения. Их взгляды и личный опыт оказывали определяющее влияние на политику СССР вплоть до середины 80-х гг. XX в. (Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин, М.А. Суслов, Д.Ф. Устинов, А.А. Громыко, Ю.В. Андропов и многие другие). Пик массовых репрессий, который получил название Большого террора, пришелся на 1937—1938 гг. Начало ему положил приказ наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова от 31 июля 1937 г. Он был нацелен на уничтожение или изолирование в ГУЛАГе значительной массы людей, подвергавшихся преследованиям в недавнем прошлом, но получивших по Конституции 1936 г. все права. Среди таких категорий населения в приказе назывались бывшие кулаки, духовенство и сектанты, активные участники антисоветских вооруженных выступлений, члены антисоветских политических партий, белые, каратели, репатрианты и некоторые другие. Число репрессированных по этому приказу достигло почти 770 тыс. человек. Во многом размах этих мер был вызван опасениями Сталина и его окружения в том, что на первых в истории СССР всеобщих выборах победу на местах могут одержать противники его курса. Ряд наиболее видных деятелей большевистской партии были осуждены в эти годы на открытых судебных процессах. Однако большинство репрессированных тогда были осуждены специально созданными внесудебными органами («тройками» и т. д.). Жертвами юридически необоснованных массовых репрессий были представители всех и старых, и новых социальных групп советского общества. Согласно современным данным, с 1930 по 1953 г. через исправительно-трудовые лагеря прошло 11,8 млн человек, через колонии — 6,5 млн, т. е. всего — 18,3 млн. Из них за «контрреволюционные» преступления были осуждены 3,7 млн человек (20,2%). Приговор к высшей мере наказания получили 786 098 подсудимых. С позиций общечеловеческой морали гибель и сломанные жизни людей не могут быть оправданы. Роль и значение массовых репрессий тех лет рассматриваются и оцениваются по-разному. Соратник Сталина В.М. Молотов (председатель СНК в 1930—1941 гг.) утверждал: «Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом предстоящей фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было «пятой колонны». (Термин «пятая колонна» появился в годы Гражданской войны в Испании в 1936—1939 гг., так стали называть внутренних врагов существующей власти, готовых бороться с ней совместно с внешними противниками этой страны.) Маршал И.С. Конев придерживался противоположного мнения: «Не подлежит сомнению, что если бы тридцать седьмого — тридцать восьмого годов не было, и не только в армии, но и в партии, в стране, то мы к сорок первому году были бы несравненно сильней, чем были». |
